Однако важно отметить, что если в случае аль-Куни такая концептуальная рамка выражает прежде всего этническую оптику коренных обитателей пустыни, то в случае The Wild Eight особенности местности проявляются все же в условиях техногенной катастрофы. Таким образом, мы можем выделить некоторую гибридность оптики The Wild Eight, сочетающей в себе особенности проживания в конкретном месте — суровой Якутии, чего разработчики не скрывают, и европейского дискурса фантастического, который с начала XIX века формулирует устойчивую связь между бескрайними льдами ледяных пустынь и наукой. Любопытно, что подобное же впечатление потери чувства пространства и времени, при всех отличиях в геймплее, можно найти и в совсем недавно вышедшей игре
Sable, где игрокам предлагается путешествовать по бескрайней пустыне на одноместном летательном аппарате. При этом геймплей
Sable — медитативный и монотонный, а у
The Wild Eight — напряженный и динамичный, но при всех отличиях, примечательно, что Sable несет в себе ту же гибридность оптики, что и
The Wild Eight, сочетающую в себе особенности некой конкретной местности и техногенную катастрофу.