Во время своих исследований я узнала о проекте воссоздания мамонта, о том, что ведущие ученые в Якутске и Сеуле пытаются вернуть вымершее создание при помощи передовых научных технологий. Этот проект меня невероятно увлек, а идея воскрешения превзошла самые смелые фантазии. Это позволило мне заглянуть одновременно глубоко в прошлое и в будущее. Вымирание мамонтов и их воскрешение, казалось, зеркально отражали друг друга. Тысячи лет назад изменения климата и, вероятно (это до сих пор спорный вопрос), совершенствование методов охоты привели к исчезновению мамонтов. Теперь, также благодаря изменению климата, ведь туши мамонтов поднимаются из вечной мерзлоты, и передовым человеческим технологиям, как методы сканирования ДНК и клонирование, мамонты могут быть возвращены к жизни.

Благодаря этому проекту я познакомилась с гениальным ученым Семеном Григорьевым и в 2014 году впервые попала в Якутск. Я сразу поняла, что хочу работать с Семеном, все последующие годы мы поддерживали связь, обменивались идеями и готовились к съемкам. Семен известен во всем мире, он уже снимался во многих документальных фильмах, но идея отложить свой лабораторный халат и отправиться в экспедицию по любимой Якутии пришлась ему по душе. Также я познакомилась с охотниками за бивнями, Семен помог мне связаться с жителями северной деревни Казачье, с которой связано его детство. Как только мы прибыли туда и встретили этих людей, я поняла, что нашла свою сюжетную линию. В центре моего внимания были мамонты, но также я хотела показать животных, которые меняются и ведут борьбу с условиями среды прямо сейчас. Сочетание удачи и непредубежденности привели нас к цели. В Казачьем мы остановились у одной семьи, с которой тесно познакомились за время съемок. Очень добрые люди, гордящиеся своей природой. Нам постоянно показывали чудесные картины тундры и местной жизни: охота, рыбалка, походы, сбор ягод, оленеводство. Наконец, красивая природа, цвет неба. Я поняла, что именно это и хотела создать: оду дикой прекрасной земле и людям, что научились жить в таких условиях. Затем выяснилось, что один из членов семьи, Клим, был кинолюбителем и сам снимал фильмы. Он показал мне документальный фильм об экспедиции на север, которую совершил со своими друзьями, что очень вдохновило меня. С Климом у меня вообще установилось взаимопонимание, он стал своего рода посредником внутри проекта. Именно благодаря разговорам с ним мы приняли решение отправиться в путешествие на поиски северных оленей, и он нашел Романа и Кима для осуществления обряда.


Во время одной из следующих поездок в Якутию мне захотелось вернуться в Казачье. Дело было в разгар лета, нам пришлось сперва лететь на самолете, а потом сплавляться на лодке по реке Яна. Река была очень бурной, из-за чего случилась трагедия. Не все пережили ее, а для тех, кто выжил, это был ужасный, травмирующий опыт. Я не могу описать те мрак и скорбь, которые нам это принесло. Тогда я ощутила себя очень далеко от Якутии, не знала, как справиться с этим, ощущала только горе. Трагедия поставила проект на паузу, поначалу мы думали отказаться от него. Природа Якутии показала, какой могущественной и неумолимой она может быть, что напугало меня. Мы продолжили лишь потому, что я поняла, что, оставляя проект, я брошу также всех людей, вложивших в него свои энергию и мечты. Так что я снова связалась со своими друзьями и спросила, что они думают о проекте теперь. Они сказали, что хотели бы продолжить. Это не отменяет того факта, что я все еще думаю о тех людях, что были в лодке. В моем сердце есть место для каждого из них. И фильм посвящается всем, кто был в той лодке в тот день.

Ваш фильм показали на множестве фестивалей, чаще — документального кино, таких как Docufest, Beldocs или совсем недавно в Петербурге на фестивале «Мир знаний». Но можно ли ваш фильм в полной мере назвать документальным? И проводите ли вы вообще границу между документом и вымыслом? Потому что внутри фильма эти границы, на мой взгляд, стираются, так что мне сложно понять, все ли герои реальны, или, возможно, кто-то из них — актер.


Я предпочитаю определять «Мамонта» как гибрид документального и игрового фильма. К сожалению, до сих пор не принято выделять такую категорию отдельно, так что мне приходится выбирать между художественным и документальным. Хотя для самой себя я не делаю такого различия. Всякий документальный фильм — конструкция, а претензия на реалистичность — иллюзия. С того момента, как камера включается, режиссер начинает создание мира, выбирая, что включить в него, а что убрать. Кроме того, люди перед объективом знают о присутствии камеры и задумываются о том, какими показать себя внешнему миру. При монтаже режиссер снова решает, какой момент стоит показать, а какой нет. Документальный фильм — это всегда реальность глазами режиссера, художественная композиция.

В «Мамонте» я постаралась показать это. Большинство элементов в кадре реальны, как и люди, но вместе с ними мы создали вымышленную сюжетную линию. При подготовке к съемкам я сочинила основную историю в качестве рамки, внутри которой действительность смогла бы раскрыться. Я отправлялась в Якутию с большим багажом, полным сцен, мифов, разных возможностей. Мои сюжетные линии можно было легко изменить в контакте с персонажами. У них были возможности внести свой вклад или даже полностью отвергнуть первоначальную идею. Мы договаривались о конечной точке, но маршрут прокладывали совместно. К съемкам каждого эпизода был отдельный подход. И только когда мы верили в происходящее, все становилось правдивым и эффектным.


С самого начала это выглядело так, будто мы играем в пинг-понг с реальностью и мифологией одновременно. Как-то раз я сказала Климу, что хотела бы снять пожилого человека, обучающего молодого тому, как выживать в тундре. Эта идея основывалась на старой истории об отце и сыне на охоте. Мне хотелось создать современную адаптацию этого рассказа. Пожилой человек должен был хорошо знать землю, являть собой воплощение самой земли. Так Клим нашел Романа, который легко узнал себя в моем описании и легко воплотил образ на экране. У Романа не было сына, который мог бы играть роль воспитанника, но был младший брат, переехавший в Якутск в раннем детстве, а теперь достигший идеального возраста для охоты. Это был Ким. Предыстория этих персонажей, их желание отправиться на охоту и манера общения были реальными. Благодаря таким обстоятельствам Роман и Ким смогли изобразить самих себя внутри вымышленной рамки.

Концовку фильма мы назвали «мечтой о вечной мерзлоте». Это дало простор для воображения Киму и Семену. Мы создали собственный кинематографический словарь, чтобы передать определенные чувства, например, желание сохранить детское очарование или страх перед неопределенным будущим. То сочетание кадров, что вы видите, создается в сознании героев, отражая их мечты, надежды, страхи, внутренний мир. Сложно сказать, снимали ли мы в этом случае художественное или документальное кино. Такие слова едва ли подходят для описания фильма. Но для меня эти кадры правдивые и ценные. Теперь я понимаю, что часть зрителей «Мамонта» сбита с толку или даже расстроена подобной гибридной формой. Мне хотелось бы, чтобы они освободились от желания знать, что именно вымысел, а что — документально, позволили себе отправиться в кинематографическое путешествие.

В некоторых сценах я не мог отделаться от ощущения, что в кадре присутствует магия Апичатпонга Вирасетакула. В том, как одни уровни повествования оказываются то ли фантазмами, а то ли снами. В том, как в некоторых кадрах порой сложно сразу понять, что перед нами: ландшафт, снятый летящей камерой, или наоборот — сверхкрупный план какого-то объекта. Можно ли сказать, что фильмы Вирасетакула повлияли на вас?


Апичатпонг Вирасетакул очень вдохновляет меня. В его фильмах внутренний, внешний и мифологический миры существуют как бы на одной плоскости. В том, что они сосуществуют, нет никакого конфликта, наоборот — они дополняют и как бы усиливают друг друга. Думаю, такая картина близка тому, как мы воспринимаем мир в реальности. Люди постоянно превращают свои жизни в наполненные смыслом или даже мифические истории. Какие-то элементы мы выносим на первый план, какие-то опускаем, какие-то приближаем, а где-то сгущаем краски. Поэтому, когда я выстраиваю кинематографический рассказ, то поступаю схожим образом.


Повествование начинается с изображения животных, и в первые минуты фильма мы видим их скорее глазами охотника, как добычу, как расходный материал. Но постепенно оптика меняется, и животное становится настоящим главным героем, возможно, более прозорливым, чем человек, который идет за ним. Что вы думаете об этом смещении акцента на чувства и восприятия животных, которое происходит сегодня в кинематографе и философии?


В «Мамонте» я говорю не только о роли людей в исчезновении флоры и фауны, но также и об обратном влиянии этих процессов. Мы склонны рассматривать вымирание как нечто естественное, происходящее помимо нашей воли. И часто забываем, что сами являемся частью природы, так что истребление животного или растения имеет последствия для людей. Эти потери — словно дыры в наших историях, мы сами становимся неполноценными.

В вашем фильме переплетаются два типа мифологии. С одной стороны, это фольклор и рассказываемые закадровым голосом древние легенды, экранизацией которых фильм отчасти является. Но ко второй половине фильма подключается то, что можно назвать мифологией современности или даже мифологией будущего: разговоры о клонировании клеток, воскрешении живого мамонта. Действительно ли можно сказать, что современная наука, а также фантастика занимаются разработкой тех же тем, о которых раньше люди говорили через легенды?


Наука — бесконечный поиск знаний, но чем больше мы узнаем, тем больше появляется новых вопросов. Истории, легенды, фольклор существуют, чтобы понять мир и передать знания следующим поколениям. «Мамонт» следует именно этой традиции. Для меня наука и мифология вовсе не противоположны друг другу, они работают сообща с целью понять вселенную. Стремление к знанию старо, как само человечество, и люди всегда задавались вопросам о сотворении жизни — это своего рода «нечестивый Грааль» науки. Практика, уходящая вглубь веков, к алхимии, Прометею. Неудивительно, что первый научно-фантастический роман в истории, «Франкенштейн» Мэри Шелли, посвящен созданию жизни. Современные научные технологии — клонирование или искусственный интеллект — кажутся мне новой попыткой достичь той же цели. Но этот этап когда-нибудь тоже будет казаться устаревшим.

Еще одна любопытная рифма связана с темой археологии. Герои вашего фильма буквально заняты археологическими раскопками, но и весь ваш проект можно назвать чем-то вроде медиаархеологии.


В этих людях, животных, вымирающих и воскресающих, я нашла историю, где прошлое отражается в настоящем, но в ней видны и проблески будущего. Мне все время казалось, что я наблюдаю за грандиозным мифом в процессе его разворачивания, причем изнутри.


Я проделала то, что можно назвать археологией мифологии. Хотя съемки «Мамонта» заняли всего несколько недель, исследования и подготовка длились много лет. С первой поездки в Якутск я потратила много сил и времени на изучение местной мифологии и разных историй, которые можно было бы связать с темами фильма. Рассказы русских, якутов, юкагиров... Я посещала местные институты, погружалась в архивы и литературу, общалась со знающими людьми. Дух мамонтов присутствует в каждой минуте фильма. Рассказы, рисунки, песни создают образ этого животного в сознании зрителей. Каждый элемент имеет сове значение. Странные и нереальные рисунки мамонтоподобных существ в начале фильма — не просто мифологические изображения, но первые научные попытки понять, что такое мамонт, что за кости мы находим под землей. Вот почему мы видим эти рисунки в лаборатории — наука и мифология тесно связаны. Я хотела начать фильм с них, потому что воспринимаю свою работу своеобразным их продолжением. «Мамонт» — это тоже попытка понять животное, дать ему место во времени и пространстве.

В самом финале возникает образ, появления которого, кажется, с самого начала фильма ждут все русскоязычные зрители, — мультфильм о мамонтенке. Как вы узнали о нем?


Мультик про мамонтенка я нашла в интернете. Этот мультфильм не был частью моего детства, в Бельгии мы смотрели в основном местные и американские мультики. Когда я впервые посмотрела его, меня поразили его странность и эмоциональность. Это взгляд на историю вымирания мамонтов с точки зрения маленького и уязвимого существа, вопрошающего, кто будет его мамой, кто позаботится о нем, кто способен действовать в его интересах, есть ли вообще место мамонту на нашей планете. Чувство одиночества пронизывает мультфильм, от него хочется вернуть мамонта к жизни. Вообще, идея воскрешения одного одинокого мамонта звучит не слишком хорошо. Во время одного из моих разговоров с Семеном он сказал, что хотел бы спасти от вымирания не только мамонта, но и свое чистое очарование, то самое очарование, которые мы испытываем в детстве, когда смотрим на изображения мамонтенка. Он хотел сохранить эту страсть, передав ее следующему поколению. Очень красивая идея, иллюстрирующая, насколько чистыми и глубоко личными были его мотивы. Должна выразить слова признательности Семену, столь печально ушедшему из жизни. Он образец якутского человека, мне невероятно повезло работать со столь блестящим и добрым ученым. Он показал мне, что наука и мифология могут идти рука об руку. Его очень не хватает, но я знаю, что он будет жить в умах многих людей, а его работа продолжает влиять на следующие поколения ученых. Ему я тоже посвящаю свой фильм.

Наверное, вы хорошо знаете, что кинематограф Якутии в последние годы считается одним из ярчайших феноменов в российском кино. Знакомы ли вы с работами якутских коллег, и есть ли у вас среди них фавориты?


Я знаю о высоком качестве якутского кино и хотела бы больше увидеть своими глазами. К сожалению, я не говорю по-якутски и по-русски, а поскольку не могу найти эти фильмы с английскими субтитрами, то смотреть их проблематично. Но недавно я смотрела «Республику Z» Степана Бурнашева. Фильм показался мне очень интересным, удивительным как в выборе жанра, так и качеством работы. Благодаря этим фильмам я мысленно возвращаюсь в Якутию, в ее красивые пейзажи. Кстати, в финале «Республики Z» герои приходят к тому же выводу, что и мой фильм: вечная мерзлота — это круто!