Не канонична и сама сущность сказителя. Безусловно, его роль заключалась в реализации ремесла с системным сложным многоступенчатым обучением, требующим от мастера высокого уровня художественного высказывания. Однако эта профессия значительно трансформировалась, и сегодня олонхосуты — это не только виртуозы, воспроизводящие литературно обработанные фольклорные материалы, но и те, кто достаточно смело оперирует неомифологическими приемами, иначе говоря, мастера сторителлинга: писатели, художники, режиссеры.

Произведение Платона Ойунского трансформировало олонхо из ритуала в некий духовно-нравственный свод, источник знания о прошлом народа, который в период бурных изменений после Октябрьской революции в определенном смысле утратил прочную связь со своей традиционной культурой и, возможно, был немного дезориентирован обесцениванием христианской религии и последующим насаждением идей атеизма.

Масштабные изыскания фольклористов и этнографов 1920–30-х годов, экспедиции таких исследователей, как Гаврил Васильевич Ксенофонтов, Андрей Андреевич Саввин и Сэсэн (Сэhэн — рассказчик) Ивановича Боло дали богатейший материал в виде многочисленных записей олонхо, пословиц, загадок, ритуалов.

В те неспокойные и бурлящие десятилетия изучение олонхо для исследователей стало некой сверхмиссией, вкладом в будущее своего народа. Ксенофонтов и Ойунский, приступая к своим исследованиям, осознавали значимость глубинного народного знания для выстраивания нового пути для молодой советской национальной республики. Интенсивность и размах полевых исследований, количество обработанного материала, отраженного в научных трудах, возможно, обусловлены интуитивным пониманием напряженности политической ситуации и предчувствием репрессий. А также острым чувством того, что нужно успеть… успеть поговорить с людьми, которые еще могут помнить сказки и истории о великих шаманах, записать, зарисовать, зафиксировать ускользающую действительность до того, как новая идеология поглотит и переосмыслит все истинные смыслы и приметы прошлого.

Следующим этапом осмысления эпоса стал период идеологического форматирования олонхо. Беспрецедентный по амбициозности и размаху проект Союза советских писателей Якутии и НИИ языка и культуры по созданию абсолютно нового сводного текста олонхо был предложен Совету народных комиссаров ЯАССР в 1940 году и предполагал объединение и переработку сюжетов олонхо в контексте соответствия советскому канону. (см. Романова Е.Н., Никифорова В.Е. «Эпическое наследие народа Саха в ХХ веке: «Советский эксперимент»)

Для реализации этого замысла был запущен народный творческий конкурс современных, адаптированных сюжетов олонхо, и это породило невиданный всплеск коллективного мифотворчества, который воплотил в себе создание нового мощного смысла — торжества народа, который стал особенно актуален в тяжелые годы Великой отечественной войны. Работа над проектом нового олонхо продолжалась и военные годы, был создан Союз сказителей-импровизаторов, более того — олонхо стали исполнять в качестве своеобразного ритуала, провожающего новобранцев на фронт.

В послевоенные годы бурного возрождения страны, олонхо воспевало актуальные темы всесоюзной стройки, добычи алмазов, а затем и освоения космоса.

В это время представителей научных и литературных кругов в освоении эпического материала сменяет молодое художественное сообщество. Выпускники центральных художественных вузов один за другим возвращаются на родину, застав самые разные, активно сменяющие друг друга настроения современной советской художественной сцены. Эллэй Сивцев был свидетелем самого начало Оттепели, Валериан Васильев закончил обучение незадолго до событий на выставке авангардистов в Манеже, когда 1 декабря 1962 года Оттепель официально закончилась, и возможно, видел Марка Ротко и Джексона Поллока на Американской выставке в Сокольниках или работы Ива Кляйна, а Юрий Вотяков и Сэксэй Парников формировались как художники в условиях андерграунда и во времена зарождения московского концептуализма.

И каждый из этих молодых авторов возвращается в Якутию в поисках собственного режима выразительности и своей темы. Вокруг них возникает энергичная коммуникация с пульсирующей междисциплинарной средой, состоящей из друзей художников, их студентов, таких же молодых писателей, журналистов, архитекторов. В 2013 году, во время записи интервью народный художник Афанасий Петрович Мунхалов вспоминал тот период как время постоянного тесного творческого общения, коллективных, иногда стихийных смотров в мастерских, выездов на творческие дачи, дискуссий и поисков. Он рассказывал, что многие художники в какой-то момент в начале 1960-х увлеченно коллекционировали предметы народного декоративно-прикладного искусства и постепенно вводили их в свои сюжеты.

Одним из наиболее интересных образов 1960-х годов в якутском искусстве я считаю лист «Сардаана» Валериана Васильева. Именно в нем получилось нащупать ускользающую сущность якутского искусства и ее тонкую связь с природой. Валериан Васильев, несомненно, отождествлял с собой и своим кругом образ молодого мастера-резчика, всматривающегося в нежные очертания цветка. Мастер в его работе обращается к Природе в поисках чистоты линий, передавая грацию сардааны идеальным пропорциям своих сосудов-чороонов, Валериан, как и его коллеги, обращается к народному искусству и к Олонхо, также любуясь его поэтическим строем, богатством сюжетов и красочностью образов.

Молодые художники 1960–70 годов виртуозно балансировали между «суровым стилем» в изображении самой суровой действительности советского пространства и лиричностью бескрайнего простора олонхо. Сивцев Эллэй видел в олонхо патетику героизма и народную мудрость, Валериан воспел человеческое счастье и мир, а Вотяков наполнил свои работы мистической, плотной, волнующей энергией: его олонхо, его магия одновременно и пугает, и чарует.

Харизма художников 1960–70-х годов и их одержимость искусством сильно повлияли на позднесоветское поколение, многие из представителей которого были студентами шестидесятников и входили в мир искусства под влиянием их мировоззрения. Михаил Старостин, Надежда Федулова, Ольга Скорикова, Георгий Решетников, Екатерина и Туйаара Шапошниковы, Ольга Рахлеева, Наталья Николаева, Марина Ханды, Александр Ходулов, Марианна Лукина, Сардаана Иванова и другие авторы, творческий взлет которых пришелся на 1980–90-е годы, в студенческое время были в достаточной степени включены в общемировой художественный контекст, знакомились с процессами, происходившими на Западе, ориентировались на них и при этом прошли серьезную академическую школу.

Художники совершенно новой формации, они оперировали в большей мере метафорой и символом, а к большим смыслам олонхо шли через личную оптику, совершая еле уловимый переход от частного к общему. Доказательством тому служат и одиноко бредущие странники Михаила Старостина, и смело сконструированные сказочные ландшафты Туйаары Шапошниковой , и задумчивые персонажи Марианны Лукиной, и виртуозная анималистика и батальные сцены Дьулустаана Бойтунова: во всем можно найти отсылки к традиционной культуре.

Молодая генерация художников, достаточно независимо развивавшаяся в формате творческих групп вроде «Флогистона» или появившихся позднее «Узкого взгляда» и «Азарта», работала в первую очередь в формате выставочных проектов. Основным концептом для большинства этих авторов стало новое прочтение темы олонхо через семантику символов, орнамента, материальность народных промыслов.

Расширяя свой инструментарий и обрастая уникальными опытами, каждый из них перешагнул рубеж в новое тысячелетие, и в начале 2000-х годов они были несомненным авангардом арт-сцены республики, которая активно искала для себя основы национального самосознания. Тогда художественному сообществу открылась дорога к поискам индивидуальности и самопрезентации на российских и зарубежных площадках (проекты «Кочующие свитки Хабаар», «АрктНавигация»). Каждый решал творческие и коммуникативные задачи по-своему, объединяясь для организации выездных выставочных проектов, а некоторые фокусировались на внутренних процессах (выставки «Отсюда, до сюда», «Светуарий»). Появляются фестивали современного искусства, которые также искали смыслы территории Якутии и пытались выстраивать диалог с другими регионами.

Активизировали художественные процессы внутри республики локальные авторские проекты 2010-х годов, например, «Красная комната» Аины Ефимовой (Дабдасовой) или «Киноклуб» Сардааны Саввиной и Любови Борисовой, которые в своем формате встреч буквально воплощают собой принцип олонхо, став проектами о сказителях нового времени. Прием сторителлинга в графике, станковой живописи и косторезном искусстве ярко проявлявшийся у таких мастеров, как Артур Васильев, Дьулустан Бойтунов, Федор Марков, Роман Петров и Александр Манжурьев, сегодня становится выразительной особенностью молодых авторов Федосия Заровняева и Александра Иннокентьева.

В последние годы наиболее последовательно темой олонхо занимается группа «Архетип» (Александра Неустроева, Надежда Комиссарова, Устинья Прокопьева, Людмила Федорова, Наталья Гаврильева, Алексей Абрамов, Анна Саввина, Елена Васильева). Обратившись к нему в 2017 году, группа прошла путь от поиска внутреннего олонхосута-сказителя, своей связи с древними образами, вплетенными в полотно мифов, до постепенного отказа от иллюстративного подхода, благодаря чему авторы интуитивно и естественно вышли на очень близкий для каждого смысл — экологичность отношения человека с природой.

Каждый автор вычленяет свои символы и смыслы из обширной темы олонхо, которая как первооснова так или иначе присутствует в творчестве практически всех якутских художников и становится глобальным смыслом для искусства республики.