Лес — моя планета: коренные народы и изменение климата. Часть 1
Текст и иллюстрации: Елена Сакирко
Земля не может считаться твоей, если там не лежат твои кости.
Габриэль Гарсия Маркес
Исследуя влияние климатических изменений на жизнь и культуру коренных народов, я всегда вспоминаю слова спецдокладчика ООН по правам коренных народов Виктории Таули-Корпус: на мой взгляд, она очень точно подчеркнула особую связь этих народов с природой: «Коренные народы живут по всему миру: их земли занимают 22 % поверхности земного шара — здесь расположено 80 % всего биоразнообразия планеты.
Эти цифры говорят о том, что коренные народы играют ключевую роль в сохранении биоразнообразия нашей земли. Несмотря на это, нам предстоит пройти еще долгий путь, прежде чем правительства и доминирующее общество начнут действовать согласно тем принципам, которые заложены в международной Конвенции о биологическом разнообразии».
Эти цифры говорят о том, что коренные народы играют ключевую роль в сохранении биоразнообразия нашей земли. Несмотря на это, нам предстоит пройти еще долгий путь, прежде чем правительства и доминирующее общество начнут действовать согласно тем принципам, которые заложены в международной Конвенции о биологическом разнообразии».
В чем же выражается эта особая связь коренных народов с природой — лесом, рекой, болотом, тундрой? Как связаны эти культуры с животными и что меняется в их жизни с изменением климатических условий? Может ли образ жизни коренных народов помочь сохранить нашу планету?
Для коренных народов земля — живая, а человек находится внутри природных циклов и неразрывно связан с ними на духовном и телесном уровне.
С рождения он учится взаимодействовать с окружающей его природой, слушать и слышать, относиться бережно и давать земле отдых и время на восстановление, брать столько, сколько нужно, и не больше, делиться и благодарить.
Кажется, что в ходе регулярных традиционных практик взаимодействия с природой в культуре коренных народов устанавливается глубинная духовная связь человека и леса, реки, болота, тундры: с деревьями можно разговаривать, на болоте нельзя шуметь, с дикими животными можно разойтись, не убивая друг друга…
Человек растет и усваивает правила взаимодействия с природой с самого рождения, и она становится важным энергетическим ресурсом для продолжения жизни.
С рождения он учится взаимодействовать с окружающей его природой, слушать и слышать, относиться бережно и давать земле отдых и время на восстановление, брать столько, сколько нужно, и не больше, делиться и благодарить.
Кажется, что в ходе регулярных традиционных практик взаимодействия с природой в культуре коренных народов устанавливается глубинная духовная связь человека и леса, реки, болота, тундры: с деревьями можно разговаривать, на болоте нельзя шуметь, с дикими животными можно разойтись, не убивая друг друга…
Человек растет и усваивает правила взаимодействия с природой с самого рождения, и она становится важным энергетическим ресурсом для продолжения жизни.
Лес — живое существо
Представители коренных народов говорят, что лес — это их дом. Даже те, кто вынужден был уехать из-за работы или учебы, постоянно стремятся вернуться и остро переживают изменения на их родной земле.
Полина Шулбаева, представитель народа селькупы родом из деревни Васюган Томской области, называет лес «духовным домом»: «Лес — это огромная экосистема. Это не просто дерево, природа, куда ты пришел, походил, помедитировал и ушел. Это экосистема с сотнями-тысячами живых организмов, и все в природе взаимосвязано. Например, город. Что такое город? Вы не можете сказать, что это просто здания и большое скопление людей. Там столько всего, и все взаимосвязано.
Вот и лес — это не только деревья». «В переводе “селькупы” означает “лесные люди”, — рассказывает Наталья Платоновна Иженбина, жительница деревни Иванкино Томской области, — Если бы вы спросили у нас, где вам лучше: в доме или в лесу, я бы ответила, что в лесу, потому что лес нам больше нравится».
Вот и лес — это не только деревья». «В переводе “селькупы” означает “лесные люди”, — рассказывает Наталья Платоновна Иженбина, жительница деревни Иванкино Томской области, — Если бы вы спросили у нас, где вам лучше: в доме или в лесу, я бы ответила, что в лесу, потому что лес нам больше нравится».
Фото из личного архива Полины Шулбаевой, село Новый Васюган, Томская область
Иван Иванов, представитель коренного народа коми из нефтяного поселка Нижний Одес Республики Коми, вспоминает, что в лес ходил «сколько себя помнит» с отцом-охотником, который и научил его «не брать лишнего». В детстве он впервые столкнулся с загрязнением — «нефтяные ручьи были уже тогда». Сейчас Иван возглавляет некоммерческую организацию «Комитет спасения Печоры», которая сохраняет природу родного края. Отвечая на мои вопросы, Иван на мгновение задумывается: «Что для меня лес? Я могу там спрятаться. Лес меня лечит. У меня там мысли в порядок приходят. Это среда, где можно жить. Как это называется? Это то, где я живу! Моя планета!»
Вячеслав Шадрин, юкагир из села Нелемное Верхнеколымского улуса Республики Саха, рассказывает, что уже почти 20 лет живет в городе, но постоянно пытается ходить по лесу. Лес важен для душевного благополучия.
Вячеслав — один из немногих оставшихся в живых юкагиров, который прошел обряд породнения с деревом: «У меня есть дерево-собрат в районе бассейна реки Омулевка (это приток Колымы). Я прошел специальный обряд, у меня есть связь с этим деревом. По состоянию этого дерева мой дядя всегда знал о моих проблемах со здоровьем.
Тогда я был еще молодой и скептически к этому относился. Но дважды он меня просто поразил, когда я уже жил в Якутске, когда по его просьбе радистка, которая держит с ним связь, находила меня и спрашивала, что со мной произошло: один раз с моей ногой, другой раз — с моей рукой».
Вячеслав — один из немногих оставшихся в живых юкагиров, который прошел обряд породнения с деревом: «У меня есть дерево-собрат в районе бассейна реки Омулевка (это приток Колымы). Я прошел специальный обряд, у меня есть связь с этим деревом. По состоянию этого дерева мой дядя всегда знал о моих проблемах со здоровьем.
Тогда я был еще молодой и скептически к этому относился. Но дважды он меня просто поразил, когда я уже жил в Якутске, когда по его просьбе радистка, которая держит с ним связь, находила меня и спрашивала, что со мной произошло: один раз с моей ногой, другой раз — с моей рукой».
О том же рассказывает и Полина Шулбаева. Правда, в ее истории это не одно конкретное дерево, а скорее его вид: кедр, сосна, береза… Есть мужские, есть женские. Родители с детства учат найти и почувствовать, какое дерево «твое». И тогда, когда потом у тебя случится упадок сил, можно подойти, обнять его и слушать, как энергия твоего дерева тебя наполняет.
Дарья Егерева, тоже представитель народа селькупы, говорит, что лес для нее — сакральное место, где можно восстановить силы, она вспоминает, как в трудный подростковый период приходила туда поплакать и «обняться с березкой», пока никто не видит. В семье Дарьи также учили с юного возраста ходить в лес, как на работу: «У меня были определенные условия не отдыха, а труда. Мы ходили два раза в день в лес. За ягодами, за грибами, ведра полные. Чай попили и снова шли в лес. Отношение к лесу — что это труд, не просто ходить листочки для гербария собирать».
Галина Туймешева, представительница народа тубалары, коренная жительница села Яйлю Республики Алтай в шестом поколении, рассказывает, что природа для ее этноса живая: «Мы верим в духов наших гор, рек, озер… Просто красивый старый кедр — мы его олицетворяем — он как живой у нас. Наши предки молились всему этому, молились и жили в унисон с природой, поэтому духовно мы тут очень защищены».
Галина говорит, что в кедровых сосновых лесах Алтая воздух чище, чем в операционных, это «легкие Земли-матушки», она любит подолгу гулять по лесу, говорит, что он наполняет ее энергией и знаниями, и тоже называет лес «родным домом».
На фото – Галина Туймешева (из личного архива), село Яйлю и окрестности, Республика Алтай – фото Елена Сакирко
Еще одна защитная роль леса для коренных народов — это быть источником ресурсов и основой всей жизни. «Лес кормит. Дает ягоды, грибы, коренья, кору, — делится своими мыслями о лесе представительница народа саами Валентина Совкина. — Мы же из коры сосны делали раньше лепешки: муку мололи сосновую, которую заваривали, и можно суп заправлять тогда, когда не было муки. В лесу можно укрыться от непогоды, в лесу теплее, чем в голой тундре».
Аграфена Сопочина, представительница народа ханты из Сургутского района замечает, что современный человек вполне мог бы прожить без леса, но для аборигена в лесу есть «все-все-все», что нужно: «Лес для меня — то существо, которое обеспечивает все живое и теплом, и пищей и всем-всем-всем, в том числе и людей. Чтобы сделать себе дом, нужны жерди спиленные, нужно покрыть чем-то эти жерди, нужны шкуры, и это тоже обеспечивает лес, чтобы было тепло, нужны дрова, и, конечно, пища — все, что выращивает лес - — не только дикоросы, но и животные, рыбы и так далее. Если бы леса не было, то и рыб не было бы, потому что лес обеспечивает сохранность воды».
Итак, лес для коренного жителя — это и ежедневный труд, добыча ресурсов для жизни, это и пища для утоления голода и духовное общение, связь с предшествующими поколениями, живой организм, с которым можно поговорить, остаться наедине, существо, дающее энергию для продолжения жизни.
Река — жизнь
Вода — еще один важный ресурс для продолжения жизни человека. Для коренного жителя вода тоже одухотворена и несет множество важных жизненных функций. С одной стороны, это непосредственный ресурс для утоления жажды организма, причем вода берется из местных водоемов.
Юлия Горбачева, представительница народы селькупы родом из села Иванкино Томской области, вспоминает: «Мне кажется, самая вкусная вода — это когда ты в лесу, из озера через платочек! Мне кажется, такая вкусная. В озере вот это все плавает — букашунки маленькие…»
С другой стороны, это среда обитания рыбы. А рыба — это не только традиционное питание коренных народов, но и неотъемлемая часть культуры. «Я родилась и жила в семье, которая жила с рыбалки и с охоты, — рассказывает Юлия. — Я видела много рыбы, много пушнины, много мяса. Я на этом выросла, с бабушкой моей, с Елизаветой Варламовной Сычиной, я как хвостик ходила с большим берестяным коробом и за грибами, и за ягодами. Бабушки моей не стало, мне было двенадцать лет, и лет с пятнадцати я сама начала заниматься рыбалкой и до сих пор: у меня уже двое детей, я нашла себе мужа-рыбака, и мы с ним рыбачим».
Юлия с гордостью добавляет, что сын, несмотря на то, что вырос в большом поселке Тогур, куда они были вынуждены уехать из-за учебы детей, и не занимается с детства рыбной ловлей, рыбу любит на практически генетическом уровне.
Кроме того, вода — это конкретные водоемы, которые воспринимаются коренными жителями как живые существа, хранители мест. К ним относятся уважительно, соблюдают определенные правила во взаимодействии с ними, и загрязнение, деградация водных объектов вызывают боль, которую можно сравнить с утратой основы всей жизни.
Наталья Платоновна Иженбина называет реку кормилицей: «Селькупы живут по берегам реки Оби. И благодаря реке мы выжили. Утром встанешь — рыба, весь день рыба, рыба… Все время мы кушали рыбу в разных видах: и вареную, и копченую, и соленую, и вяленую, и жареную, и сухую…»
С другой стороны, это среда обитания рыбы. А рыба — это не только традиционное питание коренных народов, но и неотъемлемая часть культуры. «Я родилась и жила в семье, которая жила с рыбалки и с охоты, — рассказывает Юлия. — Я видела много рыбы, много пушнины, много мяса. Я на этом выросла, с бабушкой моей, с Елизаветой Варламовной Сычиной, я как хвостик ходила с большим берестяным коробом и за грибами, и за ягодами. Бабушки моей не стало, мне было двенадцать лет, и лет с пятнадцати я сама начала заниматься рыбалкой и до сих пор: у меня уже двое детей, я нашла себе мужа-рыбака, и мы с ним рыбачим».
Юлия с гордостью добавляет, что сын, несмотря на то, что вырос в большом поселке Тогур, куда они были вынуждены уехать из-за учебы детей, и не занимается с детства рыбной ловлей, рыбу любит на практически генетическом уровне.
Кроме того, вода — это конкретные водоемы, которые воспринимаются коренными жителями как живые существа, хранители мест. К ним относятся уважительно, соблюдают определенные правила во взаимодействии с ними, и загрязнение, деградация водных объектов вызывают боль, которую можно сравнить с утратой основы всей жизни.
Наталья Платоновна Иженбина называет реку кормилицей: «Селькупы живут по берегам реки Оби. И благодаря реке мы выжили. Утром встанешь — рыба, весь день рыба, рыба… Все время мы кушали рыбу в разных видах: и вареную, и копченую, и соленую, и вяленую, и жареную, и сухую…»
«Васюганское болото — это самое большое болото на нашем континенте. Оно больше Франции. И оно еще растет, очень много рек и озер. Эти водные объекты называются на языках коренных народов.
Я жила на реке Васюган, это с хантыйского языка два слова “Вас Ухган” — “Узкая река”, — рассказывает Полина Шулбаева. — Когда я была маленькая, нас учили правильно ходить по болотам, правилам леса и поведения в нем. Когда я приехала в город в 16 лет поступать в университет, все говорили, что я странно хожу. Я привыкла ходить по-другому, и, наверное, это до сих пор видно.
Понимаете, это ведь не только ментальная связь с природой, это и твои привычки поведения: как ты ходишь, например. Человека из тундры или с болота всегда видно: он ноги не так ставит, как обычный человек с города. Это не просто традиционные знания, когда ты знаешь, какие ягоды и какие грибы в какой период собирать. Это другая ментальность: ты совсем по-другому мыслишь».
Полина подчеркивает, что у них с детства было правило в голове: «Когда люди занимаются любой традиционной хозяйственной деятельностью рядом с водой, на реке или на озере, на болотах, — ты не шумишь. Потому что звук разносится далеко, мешает рыбе, птицам, животным, да и хищники могут прийти».
А Вячеслав Шадрин рассказывает, что его родное село Нелемное раньше было местом нереста рыбы (название села происходит от слова «нельма») и детям не разрешали играть на берегу реки во время нереста, чтобы не мешать рыбе.
Представитель народа юкагиры подчеркивает ритуальное отношение к реке в Якутии и ее связь с благополучием народа: «Река — это основное связующее звено. Для нас, коренных народов, все явления природы — и животные, и озеро, и лес, например, — они все объединены. Когда мы отправляемся в путешествие, должны накормить реку, всегда обращаемся к ней. Раньше вообще были определенные ритуалы, связанные с рекой. Когда, например, начинался ледоход на реке, надо было помогать реке — стрелять в воздух. Это ритуально связано, почти как с родами, помочь сломать лед, чтобы освободиться ей от него. Ледолом такой произошел, река сдвинулась. Водки нальем, покушать дадим».
Понимаете, это ведь не только ментальная связь с природой, это и твои привычки поведения: как ты ходишь, например. Человека из тундры или с болота всегда видно: он ноги не так ставит, как обычный человек с города. Это не просто традиционные знания, когда ты знаешь, какие ягоды и какие грибы в какой период собирать. Это другая ментальность: ты совсем по-другому мыслишь».
Полина подчеркивает, что у них с детства было правило в голове: «Когда люди занимаются любой традиционной хозяйственной деятельностью рядом с водой, на реке или на озере, на болотах, — ты не шумишь. Потому что звук разносится далеко, мешает рыбе, птицам, животным, да и хищники могут прийти».
А Вячеслав Шадрин рассказывает, что его родное село Нелемное раньше было местом нереста рыбы (название села происходит от слова «нельма») и детям не разрешали играть на берегу реки во время нереста, чтобы не мешать рыбе.
Представитель народа юкагиры подчеркивает ритуальное отношение к реке в Якутии и ее связь с благополучием народа: «Река — это основное связующее звено. Для нас, коренных народов, все явления природы — и животные, и озеро, и лес, например, — они все объединены. Когда мы отправляемся в путешествие, должны накормить реку, всегда обращаемся к ней. Раньше вообще были определенные ритуалы, связанные с рекой. Когда, например, начинался ледоход на реке, надо было помогать реке — стрелять в воздух. Это ритуально связано, почти как с родами, помочь сломать лед, чтобы освободиться ей от него. Ледолом такой произошел, река сдвинулась. Водки нальем, покушать дадим».
Фотографии из личного архива Натальи Платоновны Иженбиной, деревня Иванкино, Томская область
Галина Туймешева делится своим особым отношением к водопадам и воде: «У нас есть такие водопады, которые находятся в укромных местах. Любая горная река имеет водопады, так как на своем пути так или иначе встречает камни либо препятствие в виде валежника — так, ниспадая с них, и устраивается водопад. У меня в черте села было такое излюбленное место, но в один год шли обильные осенние дожди и, к сожалению, водопад нарушило. В пору моего детства, молодости это был прекраснейший водопад. Он, правда, не такой высокий, буквально метров шесть. Я очень любила там уединяться и слушать шум воды.
Вода — это очищение. Я живу прям у воды, мой дом расположен буквально в 30 метрах от берега. Я и с радостью, и с бедами иду или в лес, или на берег к моему Телецкому озеру. Сейчас мой род занятий связан с тем, что я встречаюсь и общаюсь с разными людьми. В основном это добрые приятные люди, но приезжают в Яйлю и люди озлобленные, которые непонятно с какой целью приезжают и что хотят здесь найти. И почему-то мы, местные жители, оказываемся у них крайними. Так, столкнувшись с каким-то негативом, я иду к озеру и с головой погружаюсь в него - — очищаюсь, омываюсь. И, конечно же, после этого прошу озеро меня простить, что я свой негатив сбрасываю.
Телецкое озеро — это огромный живой организм, куда впадает более ста тридцати рек и речушек, которые все несут свои воды с гор, со скал, из тайги… И вся эта мощь находится в котловане озера».
Вода — это очищение. Я живу прям у воды, мой дом расположен буквально в 30 метрах от берега. Я и с радостью, и с бедами иду или в лес, или на берег к моему Телецкому озеру. Сейчас мой род занятий связан с тем, что я встречаюсь и общаюсь с разными людьми. В основном это добрые приятные люди, но приезжают в Яйлю и люди озлобленные, которые непонятно с какой целью приезжают и что хотят здесь найти. И почему-то мы, местные жители, оказываемся у них крайними. Так, столкнувшись с каким-то негативом, я иду к озеру и с головой погружаюсь в него - — очищаюсь, омываюсь. И, конечно же, после этого прошу озеро меня простить, что я свой негатив сбрасываю.
Телецкое озеро — это огромный живой организм, куда впадает более ста тридцати рек и речушек, которые все несут свои воды с гор, со скал, из тайги… И вся эта мощь находится в котловане озера».
Иван Иванов из Республики Коми сравнивает реку с жизнью: «Когда живешь на реке, ты можешь ничего не делать, ты можешь выходить на берег и смотреть, как меняется мир, как лето сменяет весну и так далее, погода, непогода, движение, жизнь… Что она идет, меняется. В принципе в реке еще и рыба живет, можно и покушать, и попутешествовать. Недаром у реки строили деревни. И дорога, и еда — помыться, попить».
Фотографии из личного архива Ивана Иванова, Республика Коми
Животные — тотемы
Вода наполнена рыбой, а лес — дикими животными. И с ними у коренных жителей тоже выстраиваются особые отношения. Многие представители коренных народов рассказывают, что у них нет страха перед дикими животными, с ними приходилось встречаться с детства и учиться каждому выбирать свою дорогу.
Полина рассказывает, как в детстве у нее был случай, когда на нее охотилась рысь: «Она маленькая была, училась, наверное. Мы ходили собирали шишку осенью, и я смотрю, что-то рыжее бегает вокруг меня. Два часа она так за мной гонялась. Но я не одна была, и мы видели, что она маленькая, и она на нас не кинется, поэтому и не боялись. Я знаю, что для многих это может быть таким страхом. Но когда ты живешь во всем этом, ты знаешь правила, что маленькая рысь не кинется на тебя. Конечно, там где-то рядом ходит большая мама, смотрит, как та учится, и учит ее, но она не кинется, если ты не один, и если ты ее детенышу не угрожаешь, и можно даже не беспокоиться».
Полина также вспоминает, как в детстве, когда ходила собирать ягоду на болото, любила смотреть на змей: «Я их увижу, сяду и сижу смотрю. Они не кидались никогда на меня, потому что, наверное, не чувствовали угрозы, я же к ним с палкой или руками не лезу, резких движений не произвожу. Просто рядом подошла, посмотрела и ушла».
Полина также вспоминает, как в детстве, когда ходила собирать ягоду на болото, любила смотреть на змей: «Я их увижу, сяду и сижу смотрю. Они не кидались никогда на меня, потому что, наверное, не чувствовали угрозы, я же к ним с палкой или руками не лезу, резких движений не произвожу. Просто рядом подошла, посмотрела и ушла».
Наталья Платоновна Иженбина подчеркивает, что дикие животные стараются избегать встречи с человеком, а случаи, когда зверь выходит к жилищам людей, означают, что он просит помощи: например, он сильно болен и хочет, чтобы его убили. Так всегда раньше считали в деревне Иванкино.
Юлия Горбачева призналась, что стала бояться медведя, только когда у нее у самой появились маленькие дети, и он пришел к ней в дом. В последнее время коренные народы стали замечать частые появления диких животных в поселках. Это связывают и с недостатком пищи в результате климатических изменений, и в принципе с тем, что «стало меняться все» и «это уже совсем другой зверь», и с тем, что медведей, например, часто подкармливают промышленники, и от этого изменилось отношение к человеку, местам их поселений.
При этом, если в лесу, например, случилась беда, допустим, пожар, и зверь вышел к человеку, у многих коренных жителей считается, что нужно помочь ему, дать воды и нельзя убивать, потому что «сама природа направила его к тебе для помощи».
Взаимодействию с лесом с детства учат сказки. Во многих сказках есть история, что нужно уважать природу, как родного и близкого человека, а люди очень близки с животными: нередко превращаются туда и обратно.
Юлия Горбачева призналась, что стала бояться медведя, только когда у нее у самой появились маленькие дети, и он пришел к ней в дом. В последнее время коренные народы стали замечать частые появления диких животных в поселках. Это связывают и с недостатком пищи в результате климатических изменений, и в принципе с тем, что «стало меняться все» и «это уже совсем другой зверь», и с тем, что медведей, например, часто подкармливают промышленники, и от этого изменилось отношение к человеку, местам их поселений.
При этом, если в лесу, например, случилась беда, допустим, пожар, и зверь вышел к человеку, у многих коренных жителей считается, что нужно помочь ему, дать воды и нельзя убивать, потому что «сама природа направила его к тебе для помощи».
Взаимодействию с лесом с детства учат сказки. Во многих сказках есть история, что нужно уважать природу, как родного и близкого человека, а люди очень близки с животными: нередко превращаются туда и обратно.
В представлении коренных народов все животные разумные. И они не представляют никакой угрозы человеку, включая хищников: медведя, волка и так далее, если им ничего не делать. У многих народов севера есть тотемные представления о связи себя с животными.
Например, Вячеслав Шадрин рассказывает, что юкагиры почитали своими родичами медведей, значит, было запрещено убивать медведей. У кого-то с родом были связаны волки, и были даже легенды, которые рассказывали, как люди стали волками.
В родном селе Вячеслава Нелемном большинство людей принадлежит Ушканскому роду, их тотемное животное — заяц, юкагирское название — Чолгорадомок, то есть «заячий род».
В качестве примера Вячеслав также упоминает одну из юкагирских легенд о том, что лиственница осыпалась и появились люди-первопредки и о том, что юкагиры — оленьи люди: олень шел, и шерстинки меха осыпались на землю, а позже прорастали. То есть там, где он проходил, появлялись люди.
В родном селе Вячеслава Нелемном большинство людей принадлежит Ушканскому роду, их тотемное животное — заяц, юкагирское название — Чолгорадомок, то есть «заячий род».
В качестве примера Вячеслав также упоминает одну из юкагирских легенд о том, что лиственница осыпалась и появились люди-первопредки и о том, что юкагиры — оленьи люди: олень шел, и шерстинки меха осыпались на землю, а позже прорастали. То есть там, где он проходил, появлялись люди.
Галина Туймешева рассказывает, что у тубаларов тоже есть тотемные животные. Это марал и белая волчица: «Маралы в наших лесах обитают и по сей день, но вот белых волков давно никто не видел.
Несмотря на это, с нашими тотемными животными мы встречаемся на тонком духовном плане. Это надо чувствовать. Самый главный наш объект — это родовая гора Торот. У подножия этой горы наши предки совершали обряд жертвоприношения. Жертвоприношение было не только этой горе, но и духу озера, леса, духам наших предков, которые нас оберегают и охраняют».
С животными у коренных народов связано очень много разных правил и традиций. «Лебедь — это птица, которую нельзя вообще трогать, — рассказывает Полина Шулбаева о традициях своего народа. — Это птица мертвых. То есть птица, которая является посредником между миром живых и мертвых. Убивать ее нельзя, это табу, запрет — будешь проклят, твой род будет проклят. Мой брат до сих пор оставляет кусочек хлеба или еще что-то, прежде чем войти в лес, на пересечение лесных “дорог”. По-другому никак. Если ты приходишь в лес, то ты не только берешь, но и отдаешь. То же самое касается рыбалки, когда ты идешь на реку. Еще, например, хищных птиц никогда не убивали. Наоборот, если ты рыбачишь и видишь, что над тобой хищная птица летает, ну оставь одну-две рыбки на берегу и иди».
Неисчезающие звуки
Природа наполнена звуками. Крики животных, звучание леса и воды — это то, что многие представители коренных народов выделяют как важную часть окружающего пространства.
Валентина Совкина вспоминает: «Первый звук — и я его называю музыкой сердца — это хорканье оленей. У меня такое ощущение, как будто у меня внутри начинает что-то дрожать. Я когда их слышу, у меня прямо такое благоговение, что вот, если они есть, они бегут, значит в жизни все хорошо. Все сообразно, все устойчиво, раз они хоркают, значит, жизнь продолжается».
Иван Иванов рассказывает, что с детства любит звук журчащей воды и весеннего леса: «Когда на речке где-нибудь ночью, на бурной речке, на перекате… Когда идешь по лесу, слушаешь птиц, и понятно, что жизнь идет. Весной все почти оживают — птицы, звери — и поют, как бешеные».
Полина Шулбаева помнит с детства звук шелеста листвы и хруста под ногами, когда идешь по болотам: «Болото оно такое влажное, при этом в нем всякие опавшие сухие соринки и веточки. И когда ты наступаешь, он издает такие звуки: “ХРРР”, хруст, но очень мягкий, влажный, напоминает чем-то как мурчание кошки».
Иван Иванов рассказывает, что с детства любит звук журчащей воды и весеннего леса: «Когда на речке где-нибудь ночью, на бурной речке, на перекате… Когда идешь по лесу, слушаешь птиц, и понятно, что жизнь идет. Весной все почти оживают — птицы, звери — и поют, как бешеные».
Полина Шулбаева помнит с детства звук шелеста листвы и хруста под ногами, когда идешь по болотам: «Болото оно такое влажное, при этом в нем всякие опавшие сухие соринки и веточки. И когда ты наступаешь, он издает такие звуки: “ХРРР”, хруст, но очень мягкий, влажный, напоминает чем-то как мурчание кошки».
Вячеслав Шадрин рассказывает о звуках и тишине, важной для взаимодействия с природой и выживания: «Я очень люблю предрассветную тишину, короткий момент, когда солнце встает. Более тревожное чувство — это когда северное сияние начинает с тобой разговаривать, шептать что-то тебе. Это тревожный знак. Обычно к морозам: северное сияние начинает с тобой разговаривать, когда какая-то опасность. Говорят, чаще всего его слышат те, кто замерзает».
Аграфена Сопочина рассказывает, что с детства любит, когда поют глухари и кричат пролетающие лебеди: «Наверное, никогда не видели розовых лебедей? А я видела! Я сидела, сторожила дымокур для оленей, и только-только солнце стало всходить, и смотрю, надо мной летят лебеди. Восходящее солнце их освещает, и они розовые, не белые, а розовые! Они до сих пор перед моими глазами».
Тишина часто воспринимается как пустота, как тревожный знак наступающих изменений. «Когда ты идешь, лес никогда не останавливается, — говорит Полина Шулбаева, — не бывает такого в природе, чтобы звук исчез. Такое бывает в городе или в квартире. А в природе жизнь не прекращается, и ты постоянно слышишь какой-то звук».
Аграфена Сопочина сокрушается, что сейчас в лесу, где она живет, почти не слышно глухарей: «Если 60–70 лет назад весной мы засыпали под песню глухарей и просыпались от песни глухарей, то сейчас их не услышишь. В лесу тишина. Раньше идешь по лесу — там свистнул бурундук, здесь свистнул, там пробежала белка, здесь зацокала белка, то сейчас вообще ничего не слышу. Пустой лес».
Тишина часто воспринимается как пустота, как тревожный знак наступающих изменений. «Когда ты идешь, лес никогда не останавливается, — говорит Полина Шулбаева, — не бывает такого в природе, чтобы звук исчез. Такое бывает в городе или в квартире. А в природе жизнь не прекращается, и ты постоянно слышишь какой-то звук».
Аграфена Сопочина сокрушается, что сейчас в лесу, где она живет, почти не слышно глухарей: «Если 60–70 лет назад весной мы засыпали под песню глухарей и просыпались от песни глухарей, то сейчас их не услышишь. В лесу тишина. Раньше идешь по лесу — там свистнул бурундук, здесь свистнул, там пробежала белка, здесь зацокала белка, то сейчас вообще ничего не слышу. Пустой лес».
Фотографии из личного архива Аграфены Сопочиной: Территория традиционного природопольования; Оставленный мусор вблизи священного места Шаман-гора); Cледы лесорубов на оленьем пастбище; Аграфена Сопочина на территории традиционного природопользования
Опустевший, тихий лес коренные жители воспринимают как тревожный признак уходящей жизни, спрятавшейся природы. Происходящие сейчас климатические изменения коренные народы наблюдают в повседневной жизни, и многие воспринимают их как ответ на деятельность человека. «Природа перестала нам верить», — говорит старшее поколение.
Статья создана на основе материалов 9 интервью с представителями коренных народов (проведены в декабре 2021 года). Участники интервью:
Полина Шулбаева – представитель коренного малочисленного народа селькупы - родилась и выросла в поселке Новый Васюган в Томской области. Сейчас Полина живет в Томске, куда приехала учиться, когда ей было 16 лет, но каждое лето, на праздники и выходные она едет к родным. Полина является координатором деятельности в области Конвенции о Биологическом разнообразии ООН, Центра содействия коренным малочисленным народам Севера, и членом международных рабочих групп при КБР, МФКНБ, МПБЭУ и других.
Дарья Егерева, Наталья Иженбина и Юлия Горбачева – представители коренного малочисленного народа селькупы, родом из села Иванкино Томской области. Кроме того, они представляют региональную организацию "Союз коренных малочисленных народов Севера Томской области", туда входят несколько локальных организаций и людей из разных районов области. Сейчас Дарья живет в Москве и является членом Центра содействия коренным народом Севера, Сибири и Дальнего Востока, а также представителем коренных народов на платформе ООН по изменению климата. Наталья Платоновна и Юлия Леонидовна по-прежнему много времени проводят в Иванкино. На зиму Юлия Леонидовна уезжает в Тогур (Колпашевский район Томской области), Наталья Платоновна - в Колпашево, где руководит творческим объединением "Туссайока" (Искорка). Она преподаёт селькупский язык и культуру. С женщинами они шьют сувениры и участвуют в ярмарках.
Вячеслав Шадрин – представитель коренного малочисленного народа юкагиры. Вячеслав родился и вырос в селе Нелемное Верхнеколымского улуса Республики Саха (Якутия). В настоящее время живет в Якутске и является вице-президентом Ассоциации коренных малочисленных народов Севера Республики Саха (Якутия).
Иван Иванов – представитель коренного народа Коми, в настоящее время живет в нефтяном поселке Нижний Одес, куда переехал в раннем детстве. Сейчас возглавляет Комитет спасения Печоры – экологическую некоммерческую организацию, работающую в бассейне реки Печоры.
Галина Туймешева - представитель народа тубалары, коренная жительница Республики Алтай. Родилась в шестом поколении своего рода в поселке Яйлю (Тяйлю). Является членом неправительственной организации «Сакральный Алтай», которая пытается сохранить природу родного края.
Аграфена Сопочина – представитель коренного народа ханты, выросла на стойбище в лесу, сейчас живет в поселке Лянтор Сургутского района. Аграфена Семеновна – ученый-этнограф, переводчик, специалист по языку и культуре Сургутских ханты, кроме того, активно защищает природу родного края и права своих сородичей.
Валентина Совкина – активистка из народа саами, родилась в семье рыбаков и оленеводов. Является руководителем выборного органа Куэлнэгк нёарк Самь соббар (Собрание саамов Кольского полуострова), член Абориген Форума и Саамского женского форума.
Ознакомиться с пользовательским соглашением и политикой конфиденциальности